pro memoria

 Очень мне жаль, что я не умею писать стихами, а о папаше моем не только как о мертвом, либо хорошо, либо ничего, о нем и при жизни надо было либо стихами, либо вообще не стоило. Да и стихи-то все больше у меня выходят матерные, некультурные, да и не про его жизнь, а про мою, что в предлагаемых обстоятельствах (отцу сегодня восемьдесят) выглядело бы совсем уж некрасиво и эгоистично.
Хорошего в папе было много. Например, он был божественно красив. Сейчас Фрейдовы почитатели запляшут ритуальные танцы от радости - я действительно прекрасно понимаю свою шестнадцатилетнюю маму, влюбившуюся в него в школе, когда он мимо по лестнице проходил. Только представьте. Девочка. Из хорошей еврейской семьи, будь она неладна, сто крат здесь помянутая, мама-папа врачи, доктора наук. Крутая английская школа. Танцевальный вечер. Мой будущий папаша в тот день подрабатывал электриком на этой дискотеке. Электриком. Заметьте - подрабатывал, ибо у него всю жизнь, как и у меня теперь всю жизнь, какой-то определенной профессии не было. Он был фрилансером по духу, хоть этого слова тогда и не существовало. В общем, мама поднималась по лестнице, он спускался, их глаза встретились, она пропала. Думаю, вряд ли у них все случилось в тот же вечер, но мама и не собиралась долго ломаться. Она пропала, полюбила его синие глаза, огромный рост, огромные руки, тельняшку под пиджаком. А кто бы не полюбил, в шестнадцать, особенно, лет? И через неделю-другую просто поставила своих родителей перед фактом: переезжаю, мол, жить к такому вот человеку. Бабушка решила, что не лишним будет с таким вот человеком и ей самой познакомиться, и, придя на встречу, обнаружила, что они-то с ним ровесники. Обоим по тридцать восемь. Бабушка (как уролог и как женщина) прекрасно понимала, что этот возраст для мужика - самый сок, что лет десять пройдет, и все, запустятся необратимые процессы. Но мой папаша, любимец богов, настолько ее очаровал, что она (как женщина, а не как уролог) решила отпустить к нему мою малолетнюю маму. Бабушка, видимо, нутром почуяла, что нельзя упускать такую яркую птицу.
Мама как раз школу кончила и стала в институт готовиться. Геологический, под влиянием папы. Переехала к нему в комнату на Бронной. Мебели там, по рассказам, не было вовсе - ну не счастье ли: спали они на матрасе, который на книжках лежал. Ели на том же матрасе. И к экзаменам готовились там же, вынимая из под него нужные учебники. 
Дальше начинается плохое. По маминой версии. Ибо выяснилось, что папа большой мастер по части выпивки и из всех женщин предпочитает не одну только маму, несмотря на всю ее юность.
Впрочем, и эти его недостатки лично мне представляются достоинствами. Во-первых, окажись он другим, мама бы с ним быстро заскучала. Нет, во-первых, другого она бы и не полюбила. Во-вторых, заскучала. А в-третьих, ну разве мог такой человек не иметь этих конкретных пороков, если все подобные персонажи в классике давно прописаны, поименованы и перечислены? Это было бы явным несоответствием жанру.
Хотя, конечно, спать с другими женщинами, когда у тебя жена на сносях - не есть хорошо. Даже, думаю, для мужика постыдно. Да и напиваться в хлам, когда к тебе подрощенная уже дочь в гости приходит - тоже как-то не очень. Но я обещала о хорошем.
Папа не был хорошим. Боюсь, что и умным он тоже не был. Зато он был невероятно талантлив, и за это ему можно многое простить. Как жанровому персонажу, разумеется, не как человеку.
Он умел делать все. И зверя пристрелить, и птицу, а потом из них супа наварить. И картину нарисовать мог, и табурет сделать, да что там табурет - кресла, диваны, люстры, все своими руками. И чеканку. И кольца с серьгами. И дом построить. И сирень под моим окном посадить. И жениться пять раз, и детей от каждой твари по паре, только от моей мамы меня одну. И в море ходил, и трубку курил, и бороду носил, и даже евреев, несмотря на то, что вся родня антисемиты, очень уважал, особенно если наливали.
В общем, яркая была птица, права оказалась бабушка.
Папа умер лет пять назад, неизвестно в какой день, лежит тоже неведомо где. Кто за могилой ухаживает - непонятно. Выяснить координаты не представляется возможным. Хотя таким, как он, не лежать бы под деревенским крашеным крестом, а быть развеянными по ветру где-нибудь над Белым морем или, на худой конец, в том же море утопнуть. Чтобы соответствовать жанру, понятное дело.
Да! Про маму добавить бы пару слов для симметрии. Они развелись ровно через десять лет, я совсем маленькая была. За эти десять лет мама поняла, что она - другая.
Бросила геологию. Пошла в инженеры. Вышла замуж за бухгалтера. Меня воспитала в духе неприятия папаши. И почему-то теперь всякий раз, когда мы с ней ругаемся, она повторяет одну и ту же фразу. Господи, - говорит она, - иногда я думаю, что твой отец тебя от другой женщины родил.

pro memoria

 Очень мне жаль, что я не умею писать стихами, а о папаше моем не только как о мертвом, либо хорошо, либо ничего, о нем и при жизни надо было либо стихами, либо вообще не стоило. Да и стихи-то все больше у меня выходят матерные, некультурные, да и не про его жизнь, а про мою, что в предлагаемых обстоятельствах (отцу сегодня восемьдесят) выглядело бы совсем уж некрасиво и эгоистично.
Хорошего в папе было много. Например, он был божественно красив. Сейчас Фрейдовы почитатели запляшут ритуальные танцы от радости - я действительно прекрасно понимаю свою шестнадцатилетнюю маму, влюбившуюся в него в школе, когда он мимо по лестнице проходил. Только представьте. Девочка. Из хорошей еврейской семьи, будь она неладна, сто крат здесь помянутая, мама-папа врачи, доктора наук. Крутая английская школа. Танцевальный вечер. Мой будущий папаша в тот день подрабатывал электриком на этой дискотеке. Электриком. Заметьте - подрабатывал, ибо у него всю жизнь, как и у меня теперь всю жизнь, какой-то определенной профессии не было. Он был фрилансером по духу, хоть этого слова тогда и не существовало. В общем, мама поднималась по лестнице, он спускался, их глаза встретились, она пропала. Думаю, вряд ли у них все случилось в тот же вечер, но мама и не собиралась долго ломаться. Она пропала, полюбила его синие глаза, огромный рост, огромные руки, тельняшку под пиджаком. А кто бы не полюбил, в шестнадцать, особенно, лет? И через неделю-другую просто поставила своих родителей перед фактом: переезжаю, мол, жить к такому вот человеку. Бабушка решила, что не лишним будет с таким вот человеком и ей самой познакомиться, и, придя на встречу, обнаружила, что они-то с ним ровесники. Обоим по тридцать восемь. Бабушка (как уролог и как женщина) прекрасно понимала, что этот возраст для мужика - самый сок, что лет десять пройдет, и все, запустятся необратимые процессы. Но мой папаша, любимец богов, настолько ее очаровал, что она (как женщина, а не как уролог) решила отпустить к нему мою малолетнюю маму. Бабушка, видимо, нутром почуяла, что нельзя упускать такую яркую птицу.
Мама как раз школу кончила и стала в институт готовиться. Геологический, под влиянием папы. Переехала к нему в комнату на Бронной. Мебели там, по рассказам, не было вовсе - ну не счастье ли: спали они на матрасе, который на книжках лежал. Ели на том же матрасе. И к экзаменам готовились там же, вынимая из под него нужные учебники. 
Дальше начинается плохое. По маминой версии. Ибо выяснилось, что папа большой мастер по части выпивки и из всех женщин предпочитает не одну только маму, несмотря на всю ее юность.
Впрочем, и эти его недостатки лично мне представляются достоинствами. Во-первых, окажись он другим, мама бы с ним быстро заскучала. Нет, во-первых, другого она бы и не полюбила. Во-вторых, заскучала. А в-третьих, ну разве мог такой человек не иметь этих конкретных пороков, если все подобные персонажи в классике давно прописаны, поименованы и перечислены? Это было бы явным несоответствием жанру.
Хотя, конечно, спать с другими женщинами, когда у тебя жена на сносях - не есть хорошо. Даже, думаю, для мужика постыдно. Да и напиваться в хлам, когда к тебе подрощенная уже дочь в гости приходит - тоже как-то не очень. Но я обещала о хорошем.
Папа не был хорошим. Боюсь, что и умным он тоже не был. Зато он был невероятно талантлив, и за это ему можно многое простить. Как жанровому персонажу, разумеется, не как человеку.
Он умел делать все. И зверя пристрелить, и птицу, а потом из них супа наварить. И картину нарисовать мог, и табурет сделать, да что там табурет - кресла, диваны, люстры, все своими руками. И чеканку. И кольца с серьгами. И дом построить. И сирень под моим окном посадить. И жениться пять раз, и детей от каждой твари по паре, только от моей мамы меня одну. И в море ходил, и трубку курил, и бороду носил, и даже евреев, несмотря на то, что вся родня антисемиты, очень уважал, особенно если наливали.
В общем, яркая была птица, права оказалась бабушка.
Папа умер лет пять назад, неизвестно в какой день, лежит тоже неведомо где. Кто за могилой ухаживает - непонятно. Выяснить координаты не представляется возможным. Хотя таким, как он, не лежать бы под деревенским крашеным крестом, а быть развеянными по ветру где-нибудь над Белым морем или, на худой конец, в том же море утопнуть. Чтобы соответствовать жанру, понятное дело.
Да! Про маму добавить бы пару слов для симметрии. Они развелись ровно через десять лет, я совсем маленькая была. За эти десять лет мама поняла, что она - другая.
Бросила геологию. Пошла в инженеры. Вышла замуж за бухгалтера. Меня воспитала в духе неприятия папаши. И почему-то теперь всякий раз, когда мы с ней ругаемся, она повторяет одну и ту же фразу. Господи, - говорит она, - иногда я думаю, что твой отец тебя от другой женщины родил.