день рожденья Ильича

Щас я расскажу, как меня в школу принимали. 

Школа была выбрана мамой, понятно, очень непростая, спец-преспец-английская, родители детей - дипломаты и кагебешники, а шеф у школы - Курчатовский НИИ. Просто так в нее не брали. А моя бабушка, будучи знаменитым врачом-урологом, имела, так сказать, доступ к телам многих сильных мужей мира сего. В прямом, конечно, но и в переносном смысле тоже. И директора моей будущей школы давным-давно от какого-то мочеполового недуга лечила. Получается, что путь в крутую школу был мне открыт, но, тем не менее, система требует соблюдения правил, и собеседование для поступления пройти все-таки было необходимо.
Мы с мамой готовились целую зиму. Читать-считать я давно умела, но тут уж был проштудирован весь букварь от корки до корки, старенький мамин учебник математики с хитроумными задачками и много прочей нужной и ненужной литературы. В том числе - пара-тройка книжек с вдохновенными этюдами о детстве, юности и зрелости Ильича. Из всех этих сборников уже тогда запомнился больше всего знаменитый рассказ Бонч-Бруевича, а одна фраза из него даже и до сих пор встает перед глазами четким фотографическим снимком: "Владимир Ильич очень любил детей, и детишки это чувствовали". В общем, эту идиому я себе очень хорошо уяснила. И даже в чем-то тем детишкам завидовала.
Приходим с мамой в назначенный день в школу. Завуч начальных классов раскладывает передо мной всякие тесты и задачки. Я их выполняю, судя по ее удовлетворенному виду, правильно. Затем эта чуткая женщина, Надежда Борисовна, бумажки отодвигает в сторонку и говорит:
-А теперь, деточка, давай просто поговорим.
- Хорошо, отвечаю, давайте поговорим.
- Расскажи мне, деточка, что ты знаешь про Владимира Ильича Ленина? 
Ха! Ну уж про него я многое знаю! Много рассказать могу! Самое важное - что он очень любил детей. Ну, я и говорю:
-Хороший, мол, человек был, очень детишек любил. И они (особо подчеркиваю) это чувствовали.
Тетка довольна, но не совсем. - А кем, говорит, он для нашего народа был, ты знаешь?
- Знаю, - отвечаю. Он был очень хорошим для нашего народа. Очень. Детей любил, например...
- А кем он был? Как это называется?
Мама стоит рядом и беззвучно шевелит губами, подсказывает. Но я не слышу.
- Он добрый, - говорю, был. Ёлки детям устраивал и праздники всякие. И детишки его тоже любили.
Тетка начинает терять терпение. Достает из папки картинку, где мавзолей нарисован, показывает: - Узнаёшь?
- Узнаю, - отвечаю. Мавзолей. Мы там летом были.
- Так! - радуется завуч. А почему Ленина в мавзолее похоронили, ты знаешь? Ведь не всех там хоронят - а его - да. Вот почему?
Я напряженно думаю. Если причина - не дети, то кто?
Вдруг меня осеняет радостная догадка. Ходоки!
- Он, говорю, вообще добрый был, не только к детям. Всех крестьян у себя принимал, всех рабочих, стариков всяких. Он всех любил!

Не помню, чем тогда дело кончилось. Только мама, плача от смеха, вывела меня из кабинета, а сама осталась, для разговора тет-а-тет. В школу меня, понятно, в итоге приняли, но за это, конечно, бабушке спасибо.
А потом ехали мы домой, и я, подумав, решила все-таки узнать, чего же от меня эта Надежда Борисовна хотела.
- Она, - ответила мама, - хотела, чтобы ты сказала слово "вождь". А мы его с тобой еще не проходили.

день рожденья Ильича

Щас я расскажу, как меня в школу принимали. 

Школа была выбрана мамой, понятно, очень непростая, спец-преспец-английская, родители детей - дипломаты и кагебешники, а шеф у школы - Курчатовский НИИ. Просто так в нее не брали. А моя бабушка, будучи знаменитым врачом-урологом, имела, так сказать, доступ к телам многих сильных мужей мира сего. В прямом, конечно, но и в переносном смысле тоже. И директора моей будущей школы давным-давно от какого-то мочеполового недуга лечила. Получается, что путь в крутую школу был мне открыт, но, тем не менее, система требует соблюдения правил, и собеседование для поступления пройти все-таки было необходимо.
Мы с мамой готовились целую зиму. Читать-считать я давно умела, но тут уж был проштудирован весь букварь от корки до корки, старенький мамин учебник математики с хитроумными задачками и много прочей нужной и ненужной литературы. В том числе - пара-тройка книжек с вдохновенными этюдами о детстве, юности и зрелости Ильича. Из всех этих сборников уже тогда запомнился больше всего знаменитый рассказ Бонч-Бруевича, а одна фраза из него даже и до сих пор встает перед глазами четким фотографическим снимком: "Владимир Ильич очень любил детей, и детишки это чувствовали". В общем, эту идиому я себе очень хорошо уяснила. И даже в чем-то тем детишкам завидовала.
Приходим с мамой в назначенный день в школу. Завуч начальных классов раскладывает передо мной всякие тесты и задачки. Я их выполняю, судя по ее удовлетворенному виду, правильно. Затем эта чуткая женщина, Надежда Борисовна, бумажки отодвигает в сторонку и говорит:
-А теперь, деточка, давай просто поговорим.
- Хорошо, отвечаю, давайте поговорим.
- Расскажи мне, деточка, что ты знаешь про Владимира Ильича Ленина? 
Ха! Ну уж про него я многое знаю! Много рассказать могу! Самое важное - что он очень любил детей. Ну, я и говорю:
-Хороший, мол, человек был, очень детишек любил. И они (особо подчеркиваю) это чувствовали.
Тетка довольна, но не совсем. - А кем, говорит, он для нашего народа был, ты знаешь?
- Знаю, - отвечаю. Он был очень хорошим для нашего народа. Очень. Детей любил, например...
- А кем он был? Как это называется?
Мама стоит рядом и беззвучно шевелит губами, подсказывает. Но я не слышу.
- Он добрый, - говорю, был. Ёлки детям устраивал и праздники всякие. И детишки его тоже любили.
Тетка начинает терять терпение. Достает из папки картинку, где мавзолей нарисован, показывает: - Узнаёшь?
- Узнаю, - отвечаю. Мавзолей. Мы там летом были.
- Так! - радуется завуч. А почему Ленина в мавзолее похоронили, ты знаешь? Ведь не всех там хоронят - а его - да. Вот почему?
Я напряженно думаю. Если причина - не дети, то кто?
Вдруг меня осеняет радостная догадка. Ходоки!
- Он, говорю, вообще добрый был, не только к детям. Всех крестьян у себя принимал, всех рабочих, стариков всяких. Он всех любил!

Не помню, чем тогда дело кончилось. Только мама, плача от смеха, вывела меня из кабинета, а сама осталась, для разговора тет-а-тет. В школу меня, понятно, в итоге приняли, но за это, конечно, бабушке спасибо.
А потом ехали мы домой, и я, подумав, решила все-таки узнать, чего же от меня эта Надежда Борисовна хотела.
- Она, - ответила мама, - хотела, чтобы ты сказала слово "вождь". А мы его с тобой еще не проходили.