документальная хроника

Люди удивляются, откуда в нашем районе столько ежей.  Один из них, например, живет в соседних кустах и по вечерам выходит на дорогу, поесть "Китикэт" из одной миски с кошками. Меня при виде этих зверей уже не охватывают приступы ми-ми-мии (особенно после того, как один психованный еж меня цапнул), я даже думаю, что эти ежики живут у нас потому, что район довольно-таки русский. И я, признаться, жду появления со дня на день белочек, зайцев и медведей с цыганами. Уж как они спляшут среди пальм!

Уже дважды в разных частях нашей столицы я видела одну девочку. Мы с ней встречались шестнадцать лет назад в детском еврейском лагере. Имени я, как всегда, не вспомнила, а лицо, как всегда, узнала. Это традиционное прощание, "В следующем году в Иерусалиме!", в которое никто не верил, обернулось шестнадцатью годами, и теперь я стесняюсь к ней подойти, так как она меня, конечно, не узнает.

На автобусной остановке стояли два солдата - русские парни, двухметровые блондины с типичными лицами сибирских крестьян: маленькие глубоко посаженные глазки, высокие скулы, носы картошками. Разговаривали между собой на иврите.

Водители 19 и 18 маршрутов автобусов хорошо знают нас с В., потому что мы очень часто ездим вместе. А один водитель сказал ему однажды: "Я тоже хочу, чтоб у меня было так, как у тебя".

Продавщица в русском магазине сокрушается: "Такое впечатление, что наш народ ничего, кроме пельменей, не ест!" Я почувствовала себя виноватой и призналась, что покупаю пельмени в этой стране впервые, и она посмотрела на меня с уважением.

документальная хроника

Люди удивляются, откуда в нашем районе столько ежей.  Один из них, например, живет в соседних кустах и по вечерам выходит на дорогу, поесть "Китикэт" из одной миски с кошками. Меня при виде этих зверей уже не охватывают приступы ми-ми-мии (особенно после того, как один психованный еж меня цапнул), я даже думаю, что эти ежики живут у нас потому, что район довольно-таки русский. И я, признаться, жду появления со дня на день белочек, зайцев и медведей с цыганами. Уж как они спляшут среди пальм!

Уже дважды в разных частях нашей столицы я видела одну девочку. Мы с ней встречались шестнадцать лет назад в детском еврейском лагере. Имени я, как всегда, не вспомнила, а лицо, как всегда, узнала. Это традиционное прощание, "В следующем году в Иерусалиме!", в которое никто не верил, обернулось шестнадцатью годами, и теперь я стесняюсь к ней подойти, так как она меня, конечно, не узнает.

На автобусной остановке стояли два солдата - русские парни, двухметровые блондины с типичными лицами сибирских крестьян: маленькие глубоко посаженные глазки, высокие скулы, носы картошками. Разговаривали между собой на иврите.

Водители 19 и 18 маршрутов автобусов хорошо знают нас с В., потому что мы очень часто ездим вместе. А один водитель сказал ему однажды: "Я тоже хочу, чтоб у меня было так, как у тебя".

Продавщица в русском магазине сокрушается: "Такое впечатление, что наш народ ничего, кроме пельменей, не ест!" Я почувствовала себя виноватой и призналась, что покупаю пельмени в этой стране впервые, и она посмотрела на меня с уважением.